| Мои статьи [14] |
| Главная » Статьи » Мои статьи |
Зыков, А.И. К вопросу о культуроформирующей роли пластики в современном театре [Текст] / А.И.Зыков // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. – Тамбов: ТГУ, 2012. – Т. 112. – № 8. – С. 266-271.
Стр. 266 К вопросу о культуроформирующей роли пластики в современном театре Алексей Иванович Зыков Театральный институт Саратовской государственной консерватории (академии) им. Л.В. Собинова
В статье рассматривается роль искусства в культуроформировании человека на стыке эпох. Особое место отводится театру как искусству синтетическому, имеющему живое воздействие на человека. Одним из важнейших средств его является пластика, танец, которые в современном театре становятся приоритетными. В статье говорится о необходимости культурного формирования не только зрителей, но и актеров. Ключевые слова – культуроформирование, театр, пластика, искусство, танец.
Смена эпох, разрушение политических систем, революции неизменно влекут за собой разрушение нравственных устоев общества и поиск новых критериев поведения, мироощущения и мировоззрения. Пока же эти новые критерии формируются, молодое поколение, оказавшееся в эпицентре антропологического кризиса, вырастает в зоне отсутствия понятий о нравственности и моральных устоях. Происходит духовная деградация человека, обретающая форму норм и правил, закрепляющих в сознании человека дисбаланс духовного и животного, а этот приобретенный опыт эпохи «безвременья» транслируется последующему поколению. История содержит огромное количество примеров, подтверждающих это: новая ступень в развитии человечества непременно сопровождается потерей идеалов, потерей мотивации духовного совершенствования, потерей человеческого. И чем выше эта ступень, тем глубже кризис. Новейшая история,
Стр. 267 пожалуй, самое яркое тому подтверждение. «Как ни парадоксально, но в начале нового тысячелетия мы столкнулись с колоссальной проблемой, являющейся главной причиной наших всевозможных кризисов, – мир утратил нравственность. Прежнюю массовый человек отверг не ради новой, а ради того, чтобы согласно своему жизненному складу не придерживаться никакой. Вследствие нежелания подчиняться моральным устоям, он вынужден служить другой необходимости – жить наперекор им, а это уже не безнравственность, но противонравственность» [1]. Безусловно, важно при смене эпох, разрушениях политических систем и революциях накормить голодных, обеспечить жильем, одеждой, наладить производство и т. д., то есть обезопасить общество от зависимости или вторжения со стороны более сильного государства. Однако, это все-таки частности, могущие дать лишь временный результат. Основа общества, обеспечивающая его безопасность – стабильность, которая может сохраняться при наличии равновесия духовного и животного, так как «человек вышел за пределы своей биологической сущности, построил собственный мир – культурный. Сохранив все качества биологического вида, он изменил свое назначение: в социокультурной сфере он превратился в индивидуальность, в личность, творца исторического события, создателя художественной культуры» [2, с. 42-43]. Таким образом, сегодня, после очередной смены эпох, задача стоит не просто в обеспечении человека материальными благами цивилизации, не просто в техническом прогрессе, но в восстановлении всей «совокупности достижений человеческого общества в производственной, общественной и духовной жизни» [3, с. 306], то есть в восстановлении культуры. Что же способно вернуть, в частности, утраченную нравственность, вернуть или изобрести новые идеалы, мотивировать стремление к духовному совершенствованию? В культуроформировании человека наиболее значимую роль всегда играли и, несомненно, будут играть религия и искусство. Религии, как одной из составляющих духовного возрождения, сегодня в России уделяется значительное внимание: возвращено огромное количество зданий, восстановлены храмы и т. д. Религиозные деятели занимают значительное место в общественной жизни страны, и их усилия по возвращению нравственных ценностей, без сомнения, являются существенными. Сегодня, как пишет Ю.В. Рыжов в статье «Религия как развлечение (на примере современной массовой культуры)», «участие в религиозных практиках социально значимо и потому является обязанностью для членов общества» [4, с. 100]. Общество становится все более толерантным по отношению к разным традиционным религиям и устойчивее к проникновению разного рода сектантских, а порой и радикальных его проявлений. Какова же роль искусства в культуроформировании сегодняшнего человека? С точки зрения Г.В.Ф. Гегеля, рассматривавшего место искусства по отношению к религии и философии, искусство «стоит по своему содержанию на одной и той же почве как с религией в специальном смысле слова, так и с философией» [5, с. 109]. Религия в разное время покровительствовала искусству, использовала его в своих интересах, отдаляла от себя, когда их способы познания сферы духа не совпадали. Искусство для религии всегда было лишь одной стороной, впрочем, так же, как одной стороной была и религия для искусства. «Именно искусство доводит до сознания истину в виде чувственного образа, – писал Гегель, отождествлявший содержание искусства, религии и философии и разделявший их по формам осознания своего объекта, – и притом такого чувственного образа, который в самом своем явлении имеет высший, более глубокий смысл и значение» [5, с. 109]. Таким образом, искусство занимает свое – отличное от религии – место в культуроформировании человека и совершенно особое место здесь принадлежит театру как синтезу искусств. Театр впитывает в себя, присваивает, использует все другие виды искусства, будь то искусства «старые», такие как литература, музыка, танец, изобразительное искусство или «новые» – фотография, кино, видео и т. д. Тем не менее, в нем не просто компилируются другие искусства, но на их основе создаются новые произведения. «Театр использует все языки: язык жеста, звука, слова, огня, крика, – не укладываясь ни в один из них; он рождается как раз в тот миг, когда наш дух испытывает потребность в языке, чтобы выразить себя вовне» [6, с. 103]. Обнаружив первые элементы в священном действе и религиозных церемониях
Стр. 268 древних, театр наравне с религией всегда имел значительное влияние на формирование человека и стал важной составляющей религиозных обрядов: к примеру, богослужение в христианстве и сегодня происходит по модели греческого театра. Однако религии различны, а, значит, и различно культуроформирование человека, принадлежащего к той или иной конфессии. Более того, есть люди, которые не принадлежат ни к одной из них. Театр, таким образом, занимает значительное место в воспитании человека, если отвечает своим задачам, выполняя, по сути, роль светского храма. Проблема в том, что искусство сегодня все меньше отвечает этим самым задачам, в качестве формулировки которых можно было бы привести, к примеру, высказывание Ф. Ницше: «…высочайшие образы стимулируют сотворение прекрасных личностей: это и есть смысл искусства». [7, с. 747]. Это касается, конечно же, и театра. Сегодня, как это случалось уже не раз при смене эпох, разрушениях политических систем и революциях, «искусство» активно вытесняется «развлечением»: «…деструкция приводит к тому, что стили эпох сменяются модами сезона, Искусство с большой буквы исчезает. Все становится Развлечением с большой буквы или все становится искусством, но с буквы маленькой» [8, с. 9]. Безусловно, главенствующую роль в воспитании «противонравственности» играют средства массовой информации, включая телевидение, которое вместо того, чтобы стать видом искусства, превратилось в синтез развлечений: «Большинство людей вообще не посещают учреждения культуры; 83% опрошенных свободное время проводят дома… Первое место со значительным отрывом от других форм отдыха занимает просмотр телепередач и видеофильмов (61,1%)» [9, с. 49]. Можно согласиться с мнением А.В. Захарова, высказанным в работе «от Homo Ludens к Homo Entertaining: социальная антропология развлечений», о том, что «…до определенного периода профессиональное искусство (за исключением храмового) имело лишь одно оправдание в глазах общества – быть средством развлечения богатых и знатных господ» [9, с. 36]. Но масштабы сравниваемых «оправданий» несопоставимы. Здесь же А.В. Захаров пишет: «Историками культуры отмечена одна интересная деталь: в древнейших обществах «зона развлечений» занимала некоторое промежуточное положение между культовым центром и непосредственной селитебной зоной, где осуществлялось большинство производственных, бытовых, социальных взаимодействий. Таким образом (если использовать терминологию французского антрополога Клода Леви-Строса), развлечение выполняло функции медиатора, опосредующего звена между сакральным и профанным отношением к миру» [9, с. 35]. Звено между религиозным и невежественным превратилось в целую цепь звеньев. К тому же роль «центра развлечений» перешла от хороводов к воинствующим субкультурам. Мы, тем не менее, не склонны предполагать, что театр, не выдержав конкуренции с телевидением, интернетом, компьютерными играми и т. д., погибнет: «Театр – единственное место в мире и вместе с тем последнее наше средство, способное оказывать прямое воздействие на человеческий организм. В периоды неврозов и угнетенного психического состояния, вроде того, который мы переживаем сегодня, театр способен воздействовать на угнетенную психику с помощью физических средств, которым невозможно противостоять» [6, с. 172]. Культуроформирующая роль театра была и остается предельно значимой. Герои, появлявшиеся на сцене в разные времена, заставляли зрителя не только сопереживать или негодовать, они заставляли зрителя соотносить свои поступки, свои жизненные принципы, нравственные идеалы и моральные критерии с поступками, принципами, идеалами и критериями героев своего времени. Им старались подражать даже в том, как они одевались, как говорили, как держали себя. И в этом смысле роль театра не изменилась. Изменились герои, выводимые на сцену, и, как следствие, изменилось представление о героях нашего времени. И вот уже не искусство поднимает до себя человека, а человек вынуждает искусство находить оправдание своему существованию в глазах общества как средству развлечения, причем не только богатых и знатных господ: «…если сплошь и рядом литераторы в угоду понизившемуся нравственному уровню современного человека пишут романы соответствующего содержания, если театр опустился до постановки порнографических пьес, если любимыми героями являются искусные в кулачном бою боксеры и всякого рода рекордсмены, если кинематографическими шедеврами считаются триллеры и боевики, за-
Стр. 269 полонившие весь экран, а неотъемлемым фоном нашей жизни – низковибрационная зомбирующая музыка, то что положительного можно сказать о такого рода искусстве?» [1]. Антропологический кризис общества непременно становится и антропологическим кризисом искусства, в том числе и кризиса театра. Тем не менее, кризис – это крутой перелом, тяжелое переходное состояние, поиск выхода из него, но никак не конечная субстанция. Прежний театр неизбежно сменит свои приоритеты, найдутся новые формы его существования. И эти новые формы непременно окажутся «забытыми старыми»! Поиск выхода из кризиса ощущают деятели театра, критики, исследователи, зрители. Сценические площадки будоражат откровенно одиозные спектакли, оставляют в недоумении архаичные. Кто-то стремится развлечь публику, кто-то поразить чрезмерно эстетствующим символизмом. Особая полемика разворачивается вокруг выразительных средств актера и спектакля в целом: слова и пластики. «Драматический театр слова, театр диалога ушел, он почти не существует… современный театр прячется за постановками трюков и танцев» [10] – сетует знаменитый ценитель слова на сцене С. Юрский. Не менее знаменитый театральный критик, шекспировед А.В. Бартошевич не без горечи констатирует в статье «Прощай, слово!», что новые пути театра уже определены: «…цивилизация слова, развивавшаяся с ренессансных времен, если не вполне исчерпана, то уходит на второй план, а на смену некогда управлявшему миром слову явилось царство визуальных образов… Театр стремительно становится искусством пластических идей и пространственных фантазий, царством вещественных метафор и телесности… Публика разучилась слушать, отвыкла внимать слову, да и слово на современной сцене, как правило, не таково, чтобы ему стоило внимать… Все это не случайность и не предмет для бессмысленных стенаний. Речь идет о характере современной культуры. Похоже, что «из всех искусств для нас важнейшим» становится хореография, театр танца…» [11]. Культуроформирующая роль современного театра, таким образом, во многом будет зависеть от танца, от пластики, от сценического движения. Сегодня уже обращено внимание не только на религию как средство формирования нравственного человека, но и на спорт как средство воспитания здорового человека. Но достаточно ли этого? Платон в дошедших до нас «Законах» пишет: «Обучение надо давать, так сказать, двоякое: тело следует обучать гимнастическому искусству, а душу – для развития ее добродетели – мусическому. То, что относится к гимнастическому искусству, в свою очередь подразделяется на два вида: во-первых, это пляска, во-вторых – борьба. Один вид пляски воспроизводит язык Музы, сохраняя величественность и вместе с тем благородство; другой вид служит для предания здоровья, ловкости и красоты членам и частям самого тела с помощью подобающих каждому из них сгибаний и разгибаний, причем из ритмических движений состоит вся пляска, которая непрерывно с ними связана» [12, с. 246-247]. Платон вообще рассматривает умение танцевать, «участвовать в хороводах» как показатель образованности человека, как важное связующее звено духовного и телесного и отводит пляске значительное место в своем трактате. Чего стоит одно лишь название подраздела – «Хороводное мусическое воспитание как необходимое условие правильного функционирования истинного законодательства»! Культуроформирующая роль танца поднята до уровня закона. Считалось, что умение «участвовать в хороводах» необходимо для воспитания, так как ритм и гармония помогают формировать тело и душу, воздействуя на него физически и эстетически. Еще большую роль в формировании культуры играет танец и вообще пластика в театре как один из самых важных элементов воздействия на зрителя, тем более зрителя сегодняшнего, столь зависимого, по выражению А.В. Бартошевича, от «царства визуальных образов». Приведём в качестве яркого примера известную постановку «Гамлета» Аркадием Застырцом, где на вопрос Полония: «Что вы читаете, принц?» – Гамлет отвечает: «Слова, слова, слова», с досадой прибавляя: «И ни одной картинки!». Бартошевич в своей рецензии на эту постановку акцентирует наше внимание на этом эпизоде, при этом отмечает, что «наша душа жаждет картинок и словами не обходится, верить им не хочет…» [11]. Но только ли в «картинках», если мы говорим о пластической составляющей театра, о танце, нуждается сегодняшний зритель? А. Арто в статье «Восточ-
Стр. 270 ный театр и западный театр», написанной еще в 1935 г. и впервые опубликованной недавно в сборнике «Театр и его Двойник», пишет: «…мир театра не психологический, а пластический и физический. И дело не в том, чтобы узнать, способен ли физический язык театра прийти к тем же психологическим решениям, что и язык слов, может ли он выразить чувства и страсти так же хорошо, как выражают их слова; дело в том, если в области мысли и интеллекта такие состояния, которые невозможно передать словом, тогда как жесты и все, что составляет пространственный язык, делают это с гораздо большей точностью» [6, с. 172]. Говоря непосредственно о танце, наиболее цитируемом высказыванием Аристотеля стало следующее: «…при помощи собственно ритма, без гармонии, производят подражание некоторые из танцовщиков, так как они именно посредством выразительных ритмических движений воспроизводят характеры, душевные состояния в действии…» [13, с. 40]. И, наконец, приведем еще одну цитату в противовес «визуальным картинкам», в противовес танцу-развлечению. Вот что писал М. Волошин об искусстве танца: «Что прекраснее человеческого лица, отражающего верно и гармонично те волны настроений и чувств, которые подымаются из глубины души? Надо, чтобы все наше тело стало лицом. В этом тайна эллинской красоты; там все было зеркалом духа. Танец – это такой же священный экстаз тела, как молитва – экстаз души. Поэтому танец в своей сущности самое высокое и самое древнее из искусств. Оно выше музыки, оно выше поэзии, потому что в танце вне посредства слова и вне посредства инструмента человек сам становится инструментом, песнью и творцом и все его тело звучит, как тембр голоса» [14]. Культуроформирование человека средствами танца как вида искусства выглядит вполне обоснованным и логичным и не вызывает полемических споров. Но предметом нашего исследования является роль танца, пластики не как обособленного вида искусства, но как составляющего элемента театра и именно в этой ипостаси формирующих культуру человека. И вот здесь обнаруживается различие взглядов. Ни то чтобы кто-то всерьез попытался «исключить» танец из средств воплощения театра, ни то чтобы кто-то открыто говорил о том, что танец не нужен в воспитании актера. Но роль этого искусства в системе координат театра усиленно принижается, сводится до «вспомогательно-тренировочных дисциплин» в воспитании актера и «прятанья» театра «за постановками трюков и танцев». Мы не без оснований коснулись воспитания актера, поскольку формирование культуры человека осуществляется посредством живого воздействия другого человека – актера. Б.Е. Захава в своей книге «Мастерство актера и режиссера» в первой главе, посвященной основным принципам воспитания актера, обращает особое внимание на этическое воспитание: «Вахтангов говорил: «Нельзя быть дрянным человеком и большим актером». А Станиславский писал: «Вы хотите, чтобы пошляк и каботин бросал человечеству со сцены возвышающие, облагораживающие чувства и мысли? Вы хотите за кулисами жить маленькой жизнью мещанина, а выйдя на сцену, сразу сравняться… с Шекспиром?!»» [15, с. 74]. И далее: «Театральная среда – такая почва, из которой одновременно могут произрастать и прекрасные цветы, и отвратительные сорняки. Эта почва питает своими соками и людей высокого нравственного подвига… и пустых, самодовольных, самовлюбленных тунеядцев…» [15, с. 79]. Безусловно, Б.Е. Захава продолжал размышления К.С. Станиславского, высказанные в главе XI «Работы актера над собой в творческом процессе воплощения» под названием «Этика и дисциплина», упоминая, кстати, очень точное определение того, чем является актер, сделанное О. Уайльдом, – «артист – или священнослужитель, или паяц» [16, с. 288]. А ведь именно в сценическом (в частности, театральном) искусстве происходит непосредственное воздействие одного человека на другого. Стало быть, говоря о культуроформировании средствами театра, включающего и слово, и пластику, мы, прежде всего, должны говорить о культуроформировании самого артиста, о «расширении слишком узкого, слишком ограниченного действительностью горизонта человека, его муравьиного, по словам Шиллера, взгляда на мир — расширение, имеющее целью явить волю провидения каждому» [17, с. 160].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
| |
| Просмотров: 434 | |
| Всего комментариев: 0 | |